После своей смерти в 1980 году Владимир Высоцкий, несмотря на феноменальную прижизненную и посмертную популярность, ещё несколько лет был полузапрещённой фигурой. Единственным поэтическим сборником его оставался "Нерв" (1981, переиздан в 1982), даже во втором издании которого некоторые тексты представали в искажённым виде. Публикации о Высоцком в центральной печати были дозированы и столь малочисленны (статьи и рецензии Ю. Карякина, Н. Крымовой, Л. Лавлинского, Л. Жуховицкого...), что их можно было пересчитать по пальцам [1]. Но после 1985 года, когда к власти пришёл Горбачёв и стало ясно, что грядут какие-то перемены, наметился поворот и в официальном "статусе" поэта.

Переломным в этом отношении стал год 1986-й, который можно назвать первым годом "перестройки".

24 февраля 1986 года один из авторов этих строк приехал в редакцию столичного журнала с предложением написать обзор тех самых немногих материалов о Высоцком, которые к этому моменту уже увидели свет. "Сейчас неясно, в какой идеологической ситуации мы находимся, — откровенно объяснил свой отказ сотрудник редакции, недвусмысленно добавив при этом: — Завтра открывается двадцать седьмой съезд КПСС... Давайте вернёмся к этому разговору через полгода".

Съезд и впрямь прояснил идеологическую ситуацию (хотя задуманный обзор так и не состоялся, но уже по другим причинам). Начался трудный, противоречивый, болезненный процесс обновления общества, результаты которого ещё станут когда-нибудь предметом не эмоционально-непосредственного восприятия (как и должно быть у современников), а строго научного рассмотрения.

Уже 19 марта (с момента окончания съезда не прошло и двух недель!) "Литературная газета" публикует сообщение о создании комиссии по литературному наследию Высоцкого при Союзе писателей СССР (в котором поэт, как известно, никогда не состоял). В комиссию вошли такие известные писатели и актёры как Б. Ахмадулина, Б. Окуджава, М. Рощин, А. Эфрос, А. Баталов, О. Ефремов, М. Ульянов. Председателем её стал Р. Рождественский, в своё время написавший предисловие к "Нерву" (некоторые авторы считают, что без такой поддержки известного официального поэта и телеведущего сборник опального барда мог бы и не выйти); ответственным секретарём — Н. Крымова.

Заслуги искусствоведа Натальи Анатольевны Крымовой в деле осмысления и популяризации творчества Высоцкого очень значительны. Она не только написала серию статей о нём, первая из которых каким-то чудом появилась в печати ещё в 1968 году, но и подготовила первое объёмистое "Избранное" (М.: Совет. писатель, 1988; совместно с В. Абдуловым и Г. Антимонием) и один из первых сборников воспоминаний о поэте – "Я, конечно, вернусь" (М.: Книга, 1988). В текстологическом отношении "Избранное" было очень уязвимым, но какое-то недолгое время оно оставалось единственным изданием такого рода, к тому же вышедшим в главном профильном издательстве СССР; сам этот факт придавал тогда смелости и аргументации публикаторам Высоцкого по всей стране.

Однако мало кому известно, что Н. Крымова вынесла на своих плечах и всю организационную работу по рождению писательской комиссии. Подобный общественный орган в то время создавался после смерти далеко не всех членов Союза советских писателей: этого удостаивались либо писатели-"генералы", либо те, кто имел пробивных вдов и друзей среди руководства СП. Это позволяло одному-двум на самом деле рабочим членам такой комиссии, номинально состоящей в основном из титулованных литераторов, разговаривать с издающими организациями от имени всего писательского сообщества.

Как вспоминается другому автору данных заметок, тесно сотрудничавшему с Крымовой в подготовке текстов поэта (которые ей, как и статьи, до того удавалось печатать только в ленинградском журнале "Аврора"), начало процесса создания комиссии положил разговор осенью 1985 года в кабинете писателя и главного редактора журнала "Дружба народов" С. Баруздина [2]. (Немного позднее к обсуждению проблемы подключился и критик Е. Сидоров.) Баруздин, будучи тонким знатоком аппаратных дел (успевшим в своё время поучаствовать в травле Пастернака, но на редакторском посту сумевшим провести через цензуру произведения Окуджавы и других не слишком "благонадёжных" писателей), предложил Наталье Анатольевне подготовить список кандидатов в члены комиссии, куда должны были войти влиятельные люди из тех областей искусства, в которых работал Высоцкий (литература, театр, кино и телевидение). В список вошли также директор Центрального государственного архива литературы и искусства (там уже был открыт фонд Высоцкого) Н. Волкова и генеральный директор фирмы грамзаписи "Мелодия" В. Сухорадо. Кстати, "Мелодия" вскоре, весной 1986-го, выпустила двойной альбом военных песен Высоцкого "Сыновья уходят в бой", замышлявшийся ещё к 40-летию Победы, но по понятным причинам в 85-м не вышедший [3].

Когда список был подготовлен, Крымовой же (несомненно, с чьей-то помощью, поскольку номенклатурное руководство СП находилось тогда по своему статусу чересчур высоко) удалось организовать (в январе 1986-го) визит вдовы поэта М. Влади и популярного актёра, коллеги Высоцкого по театру Л. Филатова к председателю правления Союза Г. Маркову. Мы не знаем причин, позволивших чиновнику такого ранга согласиться на создание комиссии, но вероятно, столь представительная делегация и быстро меняющаяся в стране обстановка сделали своё дело. Во время аудиенции согласие было получено.

Марков сдержал слово, и 5 марта, заехав в свой служебный кабинет на Поварской (тогда — ул. Воровского) после рабочего дня, проведённого на партийном съезде, подписал нужный документ.

Комиссия по литературному наследию В. С. Высоцкого при Союзе писателей СССР собиралась всего один-единственный раз, на "организационную встречу", тогда же, в марте. Все её члены единодушно высказались за скорейшее и полнейшее издание наследия поэта. Но уже сам факт публикации в прессе информации о её создании был расценен страной как официальное государственное признание Высоцкого-поэта. Этого оказалось достаточно, чтобы облегчить прохождение всех публикаций и передач, посвящённых Высоцкому. Таким образом, комиссия как коллегиальный орган сделала своё дело. Утверждением поэтического статуса Высоцкого в дальнейшем занимались лишь отдельные её члены, которые, по всей видимости, делали бы своё дело и без участия в ней. Поэтому сейчас, с высоты прошедших лет, кому-то может показаться, что и без писательской комиссии Время свершило бы свои перемены. Но в исторической ситуации 86-го так совсем не казалось.

Весной и летом этого года в печати одна за другой появляются публикации о Высоцком. Достоверно известно, что большинство их пролежало без движения в редакциях по два-три года, чем объясняются столь короткие сроки между датой создания комиссии и выходом статей в свет, — иногда существенно меньшие, чем обычный цикл журнального производства. Причём публикации появлялись не только в известных литературно-художественных журналах (воспоминания В. Смехова в апрельском номере "Театра" и июньском — "Авроры"), но и в таком неожиданном издании как "Катера и яхты" (В. Ханчин, март–апрель). В эти месяцы статья о Высоцком могла быть напечатана в идеологически выверенном журнале "Молодой коммунист" ("Мир песен Владимира Высоцкого" Л. Когана, № 6) или в далёкой от российских культурных центров "Литературной Грузии" ("Менестрели наших дней" А. Скобелева и С. Шаулова, № 4; кстати, эта статья интересна первым сравнительным анализом творчества Высоцкого и Окуджавы [4]): почитатели поэта пользовались тогда любой возможностью для публикации.

Не молчали и газеты. "Советская культура" публикует 12 апреля статью А. Поздняева о военных песнях Высоцкого, а 22 мая — заметку К. Мальмберга о постановке спектакля по песням Высоцкого в шведском городе Гётеборге. 14 мая в "Труде" печатается краткое интервью с Н. Крымовой и М. Влади относительно работы комиссии по творческому наследию. Кстати, материалы из центральных изданий охотно перепечатывали — как уже "разрешённые" — издания местные.

18 мая в радиоэфире звучит передача Р. Рождественского "Песни В. Высоцкого", предварительно (7 мая) анонсированная в еженедельнике "Говорит и показывает Москва".

Летом 1986 года в печати была опровергнута фальшивка Ст. Куняева, ещё в 84-м со страниц "Нашего современника" обвинившего поклонников Высоцкого, что они на Ваганьковском кладбище якобы затоптали могилу некоего майора Петрова рядом с могилой своего кумира. Широкая общественность наконец узнала, что никакой могилы майора Петрова там и не существовало [5]. Может быть, этот ответ с двухгодичным интервалом (точнее, сама возможность ответа) лучше всего показывает разницу между "оруэлловским" 84-м (а лягать Высоцкого в печати Куняеву дозволялось ещё в 82-м) и "перестроечным" 86-м.

Конечно, Высоцкий образца 1986 года — это Высоцкий, созвучный начавшимся в стране переменам. Показателен снимок, опубликованный 7 августа "Советской культурой" в рубрике "Из фотоархива" (автор — Б. Подалев): Высоцкий во время выступления во Владивостоке, с поднятой над гитарой и сжатой в кулак правой рукой. Поэт словно атакует чиновников-партократов и всё, что мешает начавшемуся обновлению общества...

Но даже в меняющихся условиях приходилось изощряться, чтобы пробить в печать материал о нём.

Одна из заметных публикаций такого рода — интервью Алексея Германа для "Литературной газеты" (18 июня) [6]. Журналисту Л. Графовой пришлось (по предварительной договорённости с кинорежиссёром) построить беседу так, что его интервью вроде бы о себе оказалось во многом размышлениями о Высоцком, на которого разговор перешёл как бы сам собой. "...Чем больше льстили в глаза по телевизору, — говорит Герман, — чем больше фарисействовало искусство, тем громче звучал голос Высоцкого. <...> Он был как противоядие от всякой фальши, и слушать его было — как надышаться кислородом". Между тем Герман как художник отмечает особую, очень демократичную, эстетику поэта: "...Его песни — прорыв к сердцу каждого. Он мог подойти к человеку любого слоя общества и начать с ним разговор о его жизни на его языке".

В другом случае похожие рассуждения были обнародованы под прикрытием академизма — в солидном журнале "Вопросы философии", под рубрикой "Философская публицистика" поместившем статью Валентина Толстых о Высоцком. В этой, на деле весьма далёкой от философской науки, статье (впрочем, не более далёкой, чем многие тогдашние материалы этого журнала, но, понятно, по другой причине), мы читаем, что "оригинальность Высоцкого <...> имеет вполне земные корни и вытекает из самой жизненной установки поэта-певца — быть с людьми вместе, т. е. не около и не рядом, и смотреть на них не со стороны, не свысока и не снизу", и что "дело здесь не в таланте и его своеобразии, а в богатстве и социальной значимости связей творца искусства с окружающим миром" [7]. Здесь легче всего было бы возразить, что талант Высоцкого, может быть, и заключался как раз в насыщенности этих самых "связей с окружающим миром" и что едва ли нужно отделять одно от другого, но в 86-м желание спорить не возникало, ибо "социальная значимость" в самом деле выступала тогда на передний план. Это сегодня можно анализировать и выяснять, кто из авторов 86-го года был более, а кто менее проницателен. Тогда сам факт публикации большой статьи о Высоцком в научном журнале радовал сам по себе. Он означал, что Высоцкий неотвратимо "наступает".

Между тем В. Толстых пишет, что есть "большая и принципиальная" разница между Высоцким как автором "полублатных песен, ёрнических поделок и шутливых зарисовок" и автором поздних баллад [8]. Любопытно, что позже в таком же духе выскажется о Высоцком даже Булат Окуджава [9]. Предъявлялись поэту в 86-м и другие претензии. Например, Владимир Новиков в статье "Смысл плюс смысл" — статье замечательной, одной из самых глубоких в ту пору[10] — отмечал, наряду с "богатым метрическим репертуаром, свободным варьированием размеров", "рифмы вяло-грамматические и небрежно-кустарные, случайные эпитеты, заполняющие пустое место, шаблонные или неуклюжие синтаксические построения"[11].

Похожие оценки в различных вариантах нарочито присутствуют и во многих других статьях того времени: мол, бывало, Высоцкого и заносило. Или: "не всё в его творчестве равноценно" (будто у других художников равноценны все произведения). Безусловно, такие оговорки, якобы претендующие на объективность, по большей части исходили от цензурного аппарата и редакторов-перестраховщихов, то есть служили обязательным условием выхода той или иной статьи. И для того чтобы Система легализовала Высоцкого, почитателям его таланта порой приходилось говорить на её же языке, пользоваться её демагогическими приёмами.

Один из таких приёмов — подчёркивание идеологической "надёжности" Высоцкого, недопустимости превращения его в диссидента, врага советской власти. Едва ли не первым в таком духе высказался (в июле) уже упоминавшийся нами актёр Михаил Ульянов: "За границей о нём пишут много, охотно, как бы подчёркивая наше забвение. <...> И многое делается тенденциозно <...> Отдать Высоцкого на растерзание спекулянтам (и у нас, и за рубежом), передать его в сонм мучеников, отвергнутых и отторженных — это было бы в высшей степени неумно"[12]. От неких зарубежных "поспешных толкователей", забывающих "в своём пропагандистском раже", что о поэте надо судить "по его вершинам", защищает его, уже в конце года, журналист И. Дьяков[13].

Компромиссный характер публикаций 86-го года заметен и по тому, как цитируются в них стихи Высоцкого. В июле (№ 28) "Огонёк" напечатал мемуарный очерк Валерия Золотухина "Как скажу, так и было, или Этюд о беглой гласной". Речь в нём шла об истории создания песни Высоцкого "Банька по-белому". Герой песни возвращается из сталинских лагерей после многолетнего заключения:

Разомлею я до неприличности,

Ковш холодной — и всё позади, —

И наколка времён культа личности

Засинеет на левой груди.

Так вот, в напечатанном тексте эта цитата оказалась сокращённой: две последние строки в неё не попали. Существовавшее в советское время табу на тему сталинских репрессий ещё не было снято; публикации о сталинщине начнутся лишь с 87-го года. Похожая судьба постигнет эти же строки поэта в фильме режиссёра В. Савельева "Воспоминание" (к/с им. А. Довженко), состоявшем в основном из документальных съёмок Высоцкого и вышедшем на экраны в конце года. В ней звучал за кадром и фрагмент "Баньки...", и на словах о "культе личности" включалась своеобразная "глушилка" — звук проезжающей машины, из-за которого текст становился почти не слышным.

Для сравнения — другой эпизод. В последнем за год номере "Книжного обозрения" была напечатана довольно большая — на целый разворот — статья челябинского критика Алексея Казакова о Высоцком как читателе[14]. Статья эта, как нам кажется, недооценена высоцковедами, они редко ссылаются на неё[15], а между тем в ней впервые столь развёрнуто был затронут вопрос об интеллектуальном наполнении творчества поэта, впервые сказано о его личной библиотеке, о читательских вкусах. С одной из поэтических цитат в этой статье произошла любопытная метаморфоза. А. Казаков приводит начальные строки "Баллады о борьбе", которые у Высоцкого звучат так:

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,

Средь военных трофеев и мирных костров

Жили книжные дети, не знавшие битв,

Изнывая от детских своих катастроф.

Но ведь советская власть была атеистической властью, и религиозные ассоциации казались ей подозрительными и не приветствовались ею. Вот и решил редактор или цензор из стихов Высоцкого эти ассоциации удалить, т. е. просто начать цитировать песню со второй строки, убрав строку про "свечи" и "молитвы". Мол, разве могли советские дети жить "средь" такого? Для этого цензора-редактора, конечно, не имело значения то, что под местоимением "мы" у поэта понимается не только его поколение, но и дети любой эпохи (песня, кстати, была написана для исторического фильма "Стрелы Робин Гуда"). Редактор этот был, однако, пунктуальным человеком и дал понять, что строку пропустил, многоточием перед второй строкой: "...Средь военных трофеев..." Но жизнь быстро менялась: не прошло и года после появления статьи А. Казакова, как уже начали возвращать церкви храмы, и религия стала постепенно восстанавливать насильственно отобранную у неё роль в общественной жизни.

Из событий конца года нужно отметить публикацию очерка Владимира Курносенко "Он у нас был" (Сибирские огни. № 12) и подготовленной И. Дьяковым подборки высказываний поэта на разные темы из фонограмм его выступлений (Юность. № 12). Так завершался первый год на пути к полной легализации наследия Высоцкого — пути, который растянется на несколько лет (до начала 90-х). Следующий, 1987-й, год в этом отношении уже сильно отличался от предыдущего. Публикации стали чаще, появились первые телевизионные передачи о поэте, в "Библиотеке "Огонька"" вышла тоненькая книжечка его стихов "Кони привередливые", а в издательстве "Музыка" — сборник песен с нотами "Поёт Владимир Высоцкий". Осенью 87-го вышла первая пластинка из серии "На концертах Владимира Высоцкого", которая в итоге составит двадцать один виниловый диск и завершится уже в 1992 году. При всех недочётах этой серии, она представляет собой первое отечественное звучащее собрание сочинений поэта. Наконец, той же осенью поэту и актёру была присуждена (посмертно) Государственная премия СССР, что многими воспринималось, при нонконформистском характере его личности и творчества, как явная нелепость, но означало уже полное официальное признание некогда опального художника. Вал газетно-журнальных публикаций достигнет пика в юбилейном для Высоцкого 1988 году. Филологическое же изучение наследия поэта начнёт складываться лишь в следующем десятилетии[16].

А пока, в 86-м, каждая публикация была событием для любителей его творчества и радовала самим фактом своего появления. Она означала, что лёд начал таять. И таять быстро...

Опубликовано: Из истории филологии: Сб. статей и материалов к 85-летию Г.В. Краснова. – Коломна: КГПИ, 2006. – С. 144-154.

________________________________________

[1] Полную библиографию центральной и республиканской прессы тех лет см. в кн.: Владимир Семёнович Высоцкий. Что? Где? Когда?: Библиогр. справочник (1960–1990 гг.) / Авт.-сост. А. С. Эпштейн. Харьков, 1992. О положении дел до 1986 года подробнее см. в ст.: Крылов А. Е. Бытование и трансформация крылатых выражений Высоцкого в газетно-журнальных заголовках // Мир Высоцкого: Исслед. и материалы. Вып. IV. М., 2000. С. 220–222.

[2] Непосредственно перед этим журналу удалось опубликовать очередную статью Крымовой о Высоцком (Мы вместе с ним посмеёмся // Дружба нар. 1985. № 8. С. 242–254).

[3] См. отклик по горячим следам: Ильин В. Поёт Владимир Высоцкий // Совет. культура. 1986. 7 июня. С. 8.

[4] Любопытно, что это сравнение возникло в статье поневоле: на давнее предложение молодых исследователей написать для журнала о Высоцком редакция согласилась на том условии, что статья будет содержать и анализ творчества Окуджавы: в таком варианте работа должна была легче пробиться через цензуру. Таким образом статья подоспела к апрелю.

[5] См., например: Мальгин А. Лес рубят — щепки летят // Юность. 1986. № 7. С. 73–74. До этого опровержение выдумки могло появиться только в самиздате (см.: Осторожно: фальшивка! / Ред. // Менестрель. 1985. № 2. Март-апрель. С. 9).

[6] Здесь и далее: Графова Л. Без страховки: Режиссёр Алексей Герман о правде в искусстве и в жизни // Лит. газ. 1986. 18 июня. С. 14.

[7] Здесь и далее: Толстых В. И. В зеркале творчества: (Вл. Высоцкий как явление культуры) // Вопр. философии. 1986. № 7. С. 115, 114. Разрядка В. И. Толстых.

[8] См.: Толстых В. И. Указ. соч. С. 114.

[9] Окуджава Б. [Предисловие] // Высоцкий В. Избранное. М., 1988. С. 4.

[10] Её первая редакция, кстати, тоже была написана ещё в начале 1985 года для "Нового мира", но не смогла там появиться.

[11] Новиков Вл. Смысл плюс смысл: (Владимир Высоцкий) // Новиков Вл. Диалог. М., 1986. С. 204.

[12] Ульянов М., Крымова Н. Он был неповторим // Театр. жизнь. 1986. № 14 (июль). С. 11.

[13] См.: Дьяков И. Он не мыслил себя без России: О спекуляциях вокруг творчества В. Высоцкого // Совет. культура. 1986. 13 дек. С. 6.

[14] См.: Казаков А. Мы многое из книжек узнаём...: Читатель Владимир Высоцкий // Кн. обозрение. 1986. 26 дек. С. 4–5.

[15] Вероятно, это происходит по этическим соображениям: чуть раньше А. Казаков напечатал фрагменты монологов Высоцкого из фонограмм публичных концертов под видом собственного интервью ("Тема моих песен — жизнь" // Лит. Россия. 1986. 8 авг. С. 10), что в среде знатоков сразу было замечено.

[16] Любопытно, однако, что в интересующем нас 86-м году появятся одна лингвистическая (точнее фрагмент статьи, опубликованной в полном виде лишь в 2000 г.) и одна научно-методическая работы о поэте. См.: Токарев Г. Стилистические особенности поэзии Высоцкого: (К вопросу о природе явления) // Индивидуальность авторского стиля в контексте развития литературных форм: Сб. Алма-Ата, 1986. С. 57–65; Трофименко Л. Встреча с поэзией Владимира Высоцкого: [Урок внеклассного чтения в 10 кл.] // Русский язык и литература в средних учебных заведениях УССР. Киев, 1986. № 10. С. 57–63.